"у кого-то богатый внутренний мир, а у меня богатая внутренняя война"
авторство мисси
я говорила, что она гений?
говорила?
ну, скажу ещё раз
Однажды вечером, когда Люк был на работе, у него вдруг зазвонил телефон. Это было какой-то незнакомый абонент, ведь на каждого из домочадцев у Люка стояла своя мелодия. На Кеннета Брану – «Зеленые рукава», на Тома – «Аве Мария», жуткий микс из маршей Мендельсона и похоронного – на Шона Бина. Эйдан оповещал о своем звонке криком баньши, о звонке Ди Каприо издевательски сообщала мелодия открытия церемонии вручения «Оскара», Мерлин Мэнсон являлся под сосредоточенный знаменный распев, а на номер Джонни Деппа была забита «The Yellow Submarine» (почему? А что же еще, собственно?). Сейчас телефон подрагивал и шипел, не хуже заправской ядовитой змеи.
- Тильда, - обреченно подумал Люк и принял вызов.
- Люк, - голос Суинтон был непривычно тих и, кажется, даже чуть дрожал, - Приходи, пожалуйста, домой. И если получится, то побыстрее. Очень тебя прошу.
На этих словах телефон отключился, а Люк, подскочив как ужаленный, помчался быстрее разбираться, что случилось. Дома он застал совершенно фантасмагорическую картину: все обитатели разбрелись по углам, между ними металась растерянная и еще более бледная, чем обычно, Тильда и пыталась – Люк дважды ущипнул сам себя за задницу, чтобы уточнить, не сон ли это – утешить всех и каждого, говоря какие-то ласковые слова. Посреди всего этого бардака восседала Хелена и откровенно веселилась. Виндзор уже открыл было рот, чтобы спросить, что же произошло, как вдруг заметил, что Шон Бин с Кеннетом Браной поменялись своими углами с Ли Пейсом: последний теперь восседал на месте, где раньше стоял стол, а упомянутый предмет мебели переместился в «уголок отшельника» вместе с обязательными атрибутами в виде собутыльников. По всему получалось, что дело действительно серьезное.
Люк задумчиво осмотрелся и попытался понять, кто же сейчас производит впечатление самого разумного. Дина и Эйдана он сбросил со счетов сразу же, к тому же они вообще производили впечатление мало вменяемых: Эйдан угрожающе сжимал кулаки и глотал крупные слезы одновременно, а Дин растерянно и зло щурился, не забывая успокаивающе гладить друга по коленке. Том и Крис сидели рядышком на диване, причем на лице Хиддлстона проглядывала какая-то детская обида и вечная решимость не дать в обиду Хэмсворта, который просто мучительно пытался что-то осознать. Эндрю Скотт тоже вел себя странно – более того, рядом с ним сидел какой-то совершенно потерянный Камбербэтч и, время от времени, жадно пил холодную воду из графина, что-то успокаивающе бормоча себе под нос. Люк понял, что сам он ни о чем не догадается, так что, собрав волю в кулак, попросил у женской части аудитория объяснений. Хелена разразилась еще более издевательским хохотом, а Тильда, смущенно покраснев, произнесла, мучительно подбирая слова:
- Понимаешь… сегодня по почте принесли бандероль. Точнее, каждому по небольшой именной бандероли. Вон, - она кивнула на стол, рядом с которым веселилась Боненм-Картер, - распечатки лежат. Там, - тут она совсем смутилась и докончила еще слышно, - фанфики. Рейтинговые. Слэшевые.
Люк тигриным прыжком подскочил к столу. Беглого просмотра хватило, чтобы понять, что здесь были весь цвет и краса фанфикописания, к тому же, на любой вкус: тут тебе и «элитная британская шлюха» Хиддлстон, и вечно неудолетворенный «Шерлядь», и бесконечные межокеанские страдания Тёрнера и О’Гормана, вместе с бесконечным же сексом на любой поверхности. Сколько ни прятал Люк все это богатство от детей, чьими-то усилиями они все же не остались в неведении. Он еще раз обвел глазами комнату. На Тома было страшно смотреть, Эйдан откровенно ярился, но жальче всех было почему-то Камбербэтча, таким расстроено-ошеломленным он выглядел. Осознав, что кого-то не хватает, Люк повернулся к Ли Пейсу, но не успел еще открыть рот, как тот произнес, извиняющимся тоном:
- А Ричард заперся в чулане. И не выходит. Говорит, ему теперь стыдно мне в глаза смотреть. Я, вон, даже переехал из «Эрмитажа», чтобы совсем его не смущать ассоциациями.
Виндзор застонал, а потом попытался спустить всех собак на Хелену, ядовито спросив у той, почему она так веселится среди этой юдоли скорби. Боннем-Картер недоуменно воззрилась на Люка:
- Послушай, но ведь это реально весело! Мы с Тимом всегда распечатываем раз в неделю что-нибудь новенькое, да читаем по ролям. Иногда еще Джонни с собой берем. Я и детям твоим то же самое сказала, но они все равно рыдают и стенают. Не понимаю, - Хелена фыркнула и пожала плечами. Тильда посмотрела на нее с откровенным ужасом, а Шон Бин с Кеннетом слажено отсалютовали бокалами. Люк попытался взять себя в руки. Задумчиво повертел в руках телефон и набрал номер Рикмана.
- Эмма у тебя? – спросил он без предисловий.
- Ну что ты. Она к Айзексу поехала.
Люк повесил трубку и задумался. В конце концов, это Айзекс тогда буквально навязал ему Эмму, сказав, что девочку надо воспитывать, а Дом подходит для этого как нельзя лучше. Да и сводили их в фанфиках тоже довольно часто. При этом Айзекс человек уравновешенный, так что если чье душевное здоровье сейчас и находится вне опасности, так это эммино. Что же, по крайней мере здесь можно было не волноваться.
Однако, пора было что-то делать и с остальными. И начинать нужно с Тома, подумал он привычно, однако направился к Бенедикту. Накапал ему валерьянки (первую порцию перехватил Эндрю Скотт), потрепал по голове и хотел было преувеличенно бодрым тоном посоветовать не обращаться внимания на чьи-то больные фантазии, но потом понял, что такими общими фразами тут не отделаться. Присел на корточки, заглянул в глаза и, тщательно подбирая каждое слово, произнес тихую, спокойную, но очень страстную при этом речь. И о том, что в мире много очень одиноких людей, которые пытаются как-то сублимировать свои чувства и переживания в такие тексты. И тех, кто хочет хотя бы так приблизиться к своему кумиру. А так же тех, кому кажется, что так они получают на своего любимца какие-то призрачные права, заключая его в рамки ими созданного текста и придуманных условий. И что он, Бенедикт, должен лишь пожалеть таких людей – им и так приходится несладко. А он, Бенедикт, несомненно способен на сострадание и жалость. За время этого монолога Эндрю Скотт начал подозрительно хлюпать носом, а в глазах Камбербэтча затравленное выражение уступило место осмысленной жалости. В этом углу ситуация выправлялась на глазах, пора было двигаться дальше.
Люк выпрямился, и обомлел: Тома в комнате не было. Взгляд судорожно заметался, отметив отсутствие так же Хелены. Крис сидел на диване рядом с Тильдой, которая утешающее гладила его по левой руке, а в правой у него была кружка с молоком, которое он прихлебывал, постепенно приходя в себя. Виндзор бросился было к Ли за разъяснением ситуации, но тут в комнату вошла Хелена, мокрая с ног до головы.
- Тома я выкупала, молоком напоила, печеньем накормила, спать уложила, сказку рассказала. Теперь пора мне и к своим, им, вообще-то, тоже спать пора! – Она зыркнула на Люка так, что тот сразу почувствовал себя виноватым во всех грехах, а потом удалилась, не забыв прихватить из кактусов пропустившего всю суматоху Джонни Деппа. Кеннет Брана и Шон Бин смотрели ей вслед с совершенно одинаковыми мечтательными выражениями лица. Люк стряхнул оцепенение и направился к Дину с Эйданом, недоумевая, что можно сделать в этом случае. Решение пришло само собой.
- Ребята, предлагаю вам просто поиграть с этими авторами. Спорим, вы можете придумать как минимум на семьсот семьдесят семь штук больше идей совместного времяпрепровождения, чем пишут в этих текстах?
Дин и Эйдан переглянулись. Восторженно кивнули друг другу. Подскочили с дивана и умчались в неизвестном направлении, гогоча и топоча. Люк даже не стал им говорить, что уже поздно и пора спать.
Оставалось самое сложное: Ричард. Ли Пейс махнул рукой, дав понять, что с ним все в порядке, а вот в случае с Эрмитажем все было не так просто. Люк уже почти отчаялся, когда на помощь ему вдруг пришел Шон Бин. Он кому-то позвонил, после чего продолжил свое обычное сосредоточенное занятие, то есть опустошение тары «Русского стандарта». Вскоре раздался визг тормозов, потом топот – и в Дом ввалился большой, небритый и стриженый ежиком мужик. Он направился прямо к чулану, решительно зашел туда и захлопнул дверь. Вскоре оттуда донеслись радостные смешки Ричарда, а потом и он сам явился пред светлые очи ожидающих развязки зрителей. Мужик вышел следом, махнул всем рукой и укатил, не проронив ни слова.
- Это же…Жан Рено? – только и смог вымолвить Люк. Кеннет утвердительно кивнул, а Шон Бин пробормотал:
- Я хотел было Колю Цискаридзе позвать, но он бы не согласился.
- Не согласился что? – Люк терпеть не мог недопонимания.
- Меряться, - ответил Ричард, мечтательно закатив глаза.
- Что, прости?! – Виндзор опустился на ближайший стул.
- Ну, мы с ним носами померились. Так вот, у него шире, а у меня длиннее. И породистее. По-моему, это чудесно! – Эрмитаж развернулся на каблуках и удалился обратно в чулан, откуда вскоре послышалось его веселое пение и прочие радостные признаки жизни. Люк проводил его глазами. Встал. Молча подошел к Кеннету и отобрал у него бутылку виски. Залпом выпил ее из горла, а потом позвонил Марку Гэтиссу и сказал, что приедет через полчаса. И ляжет спать. Да, просто ляжет спать – напиться он уже напился, а разговоров ему на сегодня хватит. А спать очень хочется. Желательно, крепко и без снов, хотя есть большая вероятность, что именно сегодня его будут мучить эротические кошмары. Гэтисс понимающе усмехнулся и сказал, что идет стелить новое белье в гостевой спальне. А так же поставит там несколько веточек лаванды, чтобы все плохие мысли сразу улетучивались. Как только он положил трубку, сидящий у него в гостях Мерлин Мэнсон стал собираться домой, но сначала он зашел в упомянутую гостевую спальню и разжег несколько зерен ладана. Лаванда – дело хорошее, сказал он. Но что может быть лучше, чем старый добрый афонский ладан. И Гэтисс был с ним полностью согласен. (с)
я говорила, что она гений?
говорила?
ну, скажу ещё раз
В жизни профессора Снейпа была только одна женщина,
которая могла делать с ним все, что угодно.
Ее имя Дж. К. Роулинг.
которая могла делать с ним все, что угодно.
Ее имя Дж. К. Роулинг.
Однажды вечером, когда Люк был на работе, у него вдруг зазвонил телефон. Это было какой-то незнакомый абонент, ведь на каждого из домочадцев у Люка стояла своя мелодия. На Кеннета Брану – «Зеленые рукава», на Тома – «Аве Мария», жуткий микс из маршей Мендельсона и похоронного – на Шона Бина. Эйдан оповещал о своем звонке криком баньши, о звонке Ди Каприо издевательски сообщала мелодия открытия церемонии вручения «Оскара», Мерлин Мэнсон являлся под сосредоточенный знаменный распев, а на номер Джонни Деппа была забита «The Yellow Submarine» (почему? А что же еще, собственно?). Сейчас телефон подрагивал и шипел, не хуже заправской ядовитой змеи.
- Тильда, - обреченно подумал Люк и принял вызов.
- Люк, - голос Суинтон был непривычно тих и, кажется, даже чуть дрожал, - Приходи, пожалуйста, домой. И если получится, то побыстрее. Очень тебя прошу.
На этих словах телефон отключился, а Люк, подскочив как ужаленный, помчался быстрее разбираться, что случилось. Дома он застал совершенно фантасмагорическую картину: все обитатели разбрелись по углам, между ними металась растерянная и еще более бледная, чем обычно, Тильда и пыталась – Люк дважды ущипнул сам себя за задницу, чтобы уточнить, не сон ли это – утешить всех и каждого, говоря какие-то ласковые слова. Посреди всего этого бардака восседала Хелена и откровенно веселилась. Виндзор уже открыл было рот, чтобы спросить, что же произошло, как вдруг заметил, что Шон Бин с Кеннетом Браной поменялись своими углами с Ли Пейсом: последний теперь восседал на месте, где раньше стоял стол, а упомянутый предмет мебели переместился в «уголок отшельника» вместе с обязательными атрибутами в виде собутыльников. По всему получалось, что дело действительно серьезное.
Люк задумчиво осмотрелся и попытался понять, кто же сейчас производит впечатление самого разумного. Дина и Эйдана он сбросил со счетов сразу же, к тому же они вообще производили впечатление мало вменяемых: Эйдан угрожающе сжимал кулаки и глотал крупные слезы одновременно, а Дин растерянно и зло щурился, не забывая успокаивающе гладить друга по коленке. Том и Крис сидели рядышком на диване, причем на лице Хиддлстона проглядывала какая-то детская обида и вечная решимость не дать в обиду Хэмсворта, который просто мучительно пытался что-то осознать. Эндрю Скотт тоже вел себя странно – более того, рядом с ним сидел какой-то совершенно потерянный Камбербэтч и, время от времени, жадно пил холодную воду из графина, что-то успокаивающе бормоча себе под нос. Люк понял, что сам он ни о чем не догадается, так что, собрав волю в кулак, попросил у женской части аудитория объяснений. Хелена разразилась еще более издевательским хохотом, а Тильда, смущенно покраснев, произнесла, мучительно подбирая слова:
- Понимаешь… сегодня по почте принесли бандероль. Точнее, каждому по небольшой именной бандероли. Вон, - она кивнула на стол, рядом с которым веселилась Боненм-Картер, - распечатки лежат. Там, - тут она совсем смутилась и докончила еще слышно, - фанфики. Рейтинговые. Слэшевые.
Люк тигриным прыжком подскочил к столу. Беглого просмотра хватило, чтобы понять, что здесь были весь цвет и краса фанфикописания, к тому же, на любой вкус: тут тебе и «элитная британская шлюха» Хиддлстон, и вечно неудолетворенный «Шерлядь», и бесконечные межокеанские страдания Тёрнера и О’Гормана, вместе с бесконечным же сексом на любой поверхности. Сколько ни прятал Люк все это богатство от детей, чьими-то усилиями они все же не остались в неведении. Он еще раз обвел глазами комнату. На Тома было страшно смотреть, Эйдан откровенно ярился, но жальче всех было почему-то Камбербэтча, таким расстроено-ошеломленным он выглядел. Осознав, что кого-то не хватает, Люк повернулся к Ли Пейсу, но не успел еще открыть рот, как тот произнес, извиняющимся тоном:
- А Ричард заперся в чулане. И не выходит. Говорит, ему теперь стыдно мне в глаза смотреть. Я, вон, даже переехал из «Эрмитажа», чтобы совсем его не смущать ассоциациями.
Виндзор застонал, а потом попытался спустить всех собак на Хелену, ядовито спросив у той, почему она так веселится среди этой юдоли скорби. Боннем-Картер недоуменно воззрилась на Люка:
- Послушай, но ведь это реально весело! Мы с Тимом всегда распечатываем раз в неделю что-нибудь новенькое, да читаем по ролям. Иногда еще Джонни с собой берем. Я и детям твоим то же самое сказала, но они все равно рыдают и стенают. Не понимаю, - Хелена фыркнула и пожала плечами. Тильда посмотрела на нее с откровенным ужасом, а Шон Бин с Кеннетом слажено отсалютовали бокалами. Люк попытался взять себя в руки. Задумчиво повертел в руках телефон и набрал номер Рикмана.
- Эмма у тебя? – спросил он без предисловий.
- Ну что ты. Она к Айзексу поехала.
Люк повесил трубку и задумался. В конце концов, это Айзекс тогда буквально навязал ему Эмму, сказав, что девочку надо воспитывать, а Дом подходит для этого как нельзя лучше. Да и сводили их в фанфиках тоже довольно часто. При этом Айзекс человек уравновешенный, так что если чье душевное здоровье сейчас и находится вне опасности, так это эммино. Что же, по крайней мере здесь можно было не волноваться.
Однако, пора было что-то делать и с остальными. И начинать нужно с Тома, подумал он привычно, однако направился к Бенедикту. Накапал ему валерьянки (первую порцию перехватил Эндрю Скотт), потрепал по голове и хотел было преувеличенно бодрым тоном посоветовать не обращаться внимания на чьи-то больные фантазии, но потом понял, что такими общими фразами тут не отделаться. Присел на корточки, заглянул в глаза и, тщательно подбирая каждое слово, произнес тихую, спокойную, но очень страстную при этом речь. И о том, что в мире много очень одиноких людей, которые пытаются как-то сублимировать свои чувства и переживания в такие тексты. И тех, кто хочет хотя бы так приблизиться к своему кумиру. А так же тех, кому кажется, что так они получают на своего любимца какие-то призрачные права, заключая его в рамки ими созданного текста и придуманных условий. И что он, Бенедикт, должен лишь пожалеть таких людей – им и так приходится несладко. А он, Бенедикт, несомненно способен на сострадание и жалость. За время этого монолога Эндрю Скотт начал подозрительно хлюпать носом, а в глазах Камбербэтча затравленное выражение уступило место осмысленной жалости. В этом углу ситуация выправлялась на глазах, пора было двигаться дальше.
Люк выпрямился, и обомлел: Тома в комнате не было. Взгляд судорожно заметался, отметив отсутствие так же Хелены. Крис сидел на диване рядом с Тильдой, которая утешающее гладила его по левой руке, а в правой у него была кружка с молоком, которое он прихлебывал, постепенно приходя в себя. Виндзор бросился было к Ли за разъяснением ситуации, но тут в комнату вошла Хелена, мокрая с ног до головы.
- Тома я выкупала, молоком напоила, печеньем накормила, спать уложила, сказку рассказала. Теперь пора мне и к своим, им, вообще-то, тоже спать пора! – Она зыркнула на Люка так, что тот сразу почувствовал себя виноватым во всех грехах, а потом удалилась, не забыв прихватить из кактусов пропустившего всю суматоху Джонни Деппа. Кеннет Брана и Шон Бин смотрели ей вслед с совершенно одинаковыми мечтательными выражениями лица. Люк стряхнул оцепенение и направился к Дину с Эйданом, недоумевая, что можно сделать в этом случае. Решение пришло само собой.
- Ребята, предлагаю вам просто поиграть с этими авторами. Спорим, вы можете придумать как минимум на семьсот семьдесят семь штук больше идей совместного времяпрепровождения, чем пишут в этих текстах?
Дин и Эйдан переглянулись. Восторженно кивнули друг другу. Подскочили с дивана и умчались в неизвестном направлении, гогоча и топоча. Люк даже не стал им говорить, что уже поздно и пора спать.
Оставалось самое сложное: Ричард. Ли Пейс махнул рукой, дав понять, что с ним все в порядке, а вот в случае с Эрмитажем все было не так просто. Люк уже почти отчаялся, когда на помощь ему вдруг пришел Шон Бин. Он кому-то позвонил, после чего продолжил свое обычное сосредоточенное занятие, то есть опустошение тары «Русского стандарта». Вскоре раздался визг тормозов, потом топот – и в Дом ввалился большой, небритый и стриженый ежиком мужик. Он направился прямо к чулану, решительно зашел туда и захлопнул дверь. Вскоре оттуда донеслись радостные смешки Ричарда, а потом и он сам явился пред светлые очи ожидающих развязки зрителей. Мужик вышел следом, махнул всем рукой и укатил, не проронив ни слова.
- Это же…Жан Рено? – только и смог вымолвить Люк. Кеннет утвердительно кивнул, а Шон Бин пробормотал:
- Я хотел было Колю Цискаридзе позвать, но он бы не согласился.
- Не согласился что? – Люк терпеть не мог недопонимания.
- Меряться, - ответил Ричард, мечтательно закатив глаза.
- Что, прости?! – Виндзор опустился на ближайший стул.
- Ну, мы с ним носами померились. Так вот, у него шире, а у меня длиннее. И породистее. По-моему, это чудесно! – Эрмитаж развернулся на каблуках и удалился обратно в чулан, откуда вскоре послышалось его веселое пение и прочие радостные признаки жизни. Люк проводил его глазами. Встал. Молча подошел к Кеннету и отобрал у него бутылку виски. Залпом выпил ее из горла, а потом позвонил Марку Гэтиссу и сказал, что приедет через полчаса. И ляжет спать. Да, просто ляжет спать – напиться он уже напился, а разговоров ему на сегодня хватит. А спать очень хочется. Желательно, крепко и без снов, хотя есть большая вероятность, что именно сегодня его будут мучить эротические кошмары. Гэтисс понимающе усмехнулся и сказал, что идет стелить новое белье в гостевой спальне. А так же поставит там несколько веточек лаванды, чтобы все плохие мысли сразу улетучивались. Как только он положил трубку, сидящий у него в гостях Мерлин Мэнсон стал собираться домой, но сначала он зашел в упомянутую гостевую спальню и разжег несколько зерен ладана. Лаванда – дело хорошее, сказал он. Но что может быть лучше, чем старый добрый афонский ладан. И Гэтисс был с ним полностью согласен. (с)