"у кого-то богатый внутренний мир, а у меня богатая внутренняя война"
Том сидит в темноте, не зажигая света. Он не хочет читать новую книгу, которую закачал ему в электронную читалку Люк, не хочет есть банановый пудинг, не хочет даже включить джаз или Вивальди для фоновой музыки, как он обычно это делает.
- Что с тобой происходит? - спрашивает Люк. Он заходит в комнату, садится рядом с Томом и тоже не зажигает свет. Пусть мальчик сидит в темноте, если ему так больше хочется.
Хиддлстон беззащитно дёргает плечом и напоминает взъерошенного птенца.
- Сегодня он ходил вместо меня на интервью, - отвечает Том.
- Но ты сам ему разрешил, - пожимает плечами Люк. Теперь он может говорить об этом спокойно, а поначалу требовалась вся его выдержка, чтобы не срываться на отвратительные, совершенно женские истерики. Люку не нравилось, что Том возится с Локи, Люку не нравилось, что Том пытается с ним подружиться, Люку не нравился Локи.
Да и кому бы он понравился? Коварный бог обмана, который умел жить только ложью, древний, накопивший миллионы обид, разозлённый на весь окружающий мир. И только Том умел с ним справляться, мальчик сам не понимал своей силы, он просто хотел помочь, пожалеть и подарить частичку тепла и любви. "Живая душа ведь. Мучается" - говорил Том на все попытки Люка образумить Хиддлстона.
Удивительное дело, но Локи становился спокойнее рядом с Томом. Никто другой этого бы не увидел, бог обмана и коварства продолжал нести разрушение и ненависть, пакостить пусть хотя бы даже по мелочам, но Люк видел, что трикстер сдерживает себя, что он не разворачивается в свою полную силу, что он подчиняет Тому свою волю бога. И слава всем богам, что мальчик этого не понимал.
- Он очень просил и даже обещал, что не будет никого обижать, не будет ставить корреспондентов в неловкое положение и не будет ради шутки отвечать на вопросы на латыни.
- Он всего этого и не делал, - снова пожимает плечами Люк.
- Не делал, - дёргает острым плечом Том, поворачивается к Люку, и даже в темноте видно, как блестят его глазищи, пылают обидой. - Он снова облизывал пальцы, разводил ноги, и гладил ключицы и грудь.
Вот оно что. Люк вздыхает и успокаивающе обнимает Тома. Сейчас надо поговорить с ним очень бережно и аккуратно, мальчик только недавно понял, почему Локи так любит сидеть вместо него на интервью, зачем он так выгибается перед камерой довольной кошкой и так стреляет глазами. Сам Локи и рассказал об этом Тому, а потом показал фанатские сайты и сетевые дневники, полные коллажей, фанарта и фанфиков с участием Хиддлстона в совершенно непотребном виде.
У мальчика и правда есть дурацкая привычка тянуть в рот маркеры или пальцы, в задумчивости барабанить пальцами по губам или трогать себя за ухо и шею. Но Локи довёл эти невинные жесты до отточенного разврата. Да, чего уж там врать, даже Люк, забывшись любовался томными потягиваниями трикстера, тем, как он облизывает пальцы, очерчивает кончиками пальцев ключицы, медленно приглаживает волосы. Уж кто кто, а Люк понимал в этом толк. Приходилось решительно сбрасывать наваждение и немедленно брать себя в руки, ведь это мальчик, Люк знает невинного мальчика, который похож на трикстера как две капли воды.
Том огорчился страшно, несколько дней не хотел ни с кем разговаривать, впал в меланхолию и долго о чём-то думал. Люк пытался его развеселить и успокоить, но Том переживал всё это крайне остро и болезненно. Люк сорвался на Локи, разбил ему нос и поставил фингал под глазом, удивительно но коварный бог, который, конечно, превосходил Виндзора по силе, даже не думал защищаться. И вот тогда Том ожил и отмер, увидел избиение, оттащил разъярённого Люка, усадил Локи в кресло и запрыгал вокруг него, прикладывая лёд и обрабатывая пахучей мазью пострадавшее лицо. Трикстер довольно улыбался, и Люк никак не мог понять его мотивов.
Том просил трикстера не смущать больше людей и не вести себя развратно. И за собой следил, не раскидывался больше в кресле, сидел, прямой, как свечечка, если забывшись, тянулся к губам, отдёргивал руку, сцеплял пальцы замком. Самодисциплина у него при желании могла быть просто железной.
Локи начал вести себя хорошо, ну настолько хорошо, насколько это в силах бога коварства. И всё-таки ходил несколько раз на интервью и встречи с фанатами вместо Тома, выпрашивал у Хиддлстона разрешения. Ему это нравилось, кажется, он даже искренне веселился и радовался. Правда куражился от души, загибал что-нибудь на латыни или подобными способами заставлял окружающих чувствовать себя идиотами.
Том огорчался, но продолжал почему-то заботиться о трикстере, радовать его, пытался с ним подружиться.
Люк почти смирился, почти привык. И вот теперь Локи снова обидел мальчика.
- Том, он просто не умеет по-другому. Он не хотел тебя обижать, - мягко говорит Люк и сам не верит той глупости, которую озвучивает.
- Он сделал это специально. Он знает, что мне это не нравится и больно, он обещал так больше не делать.
- И ты ему веришь? - не выдерживает Люк, кричит сердито, злее, чем следовало бы.
Мальчик съёживается, отодвигается от него и шепчет виновато едва слышно: "Верю"
Злость мигом проходит, и Люку становится невыносимо стыдно, это же светлый Том, он будет верить до последнего самому богу обмана, он будет прощать снова и снова и снова. Всех и каждого, не взирая на боль и обиду, которые ему причиняют. Люк корит себя, он давно понял, что перегрыз бы глотку каждому, кто обидел мальчика, но сам часто обижает его по неосторожности и несдержанности.
- Томас, не глупи, я сделал это для твоего же блага, - звучит от двери холодный надменный голос, Локи решительно входит в комнату и зажигает свет. - Твоей популярности всё это идёт только на пользу, рейтинги взлетают неимоверно. Нельзя оставаться играть в песочнице, надо подниматься над глупой толпой, и у тебя есть к этому все предпосылки.
- Я не хочу, - снова почему-то виновато шепчет Том. И в голосе его боль. - Я не хочу таким образом, Локи.
Он подвигается обратно к Люку, словно ищет у него защиты. Виндзор обнимает мальчика, гладит по голове и старается думать о зелёных полях и пасущихся там белых овечках, о снегах Аляски и о сноуборде, который он подарит младшему братишке - о чём угодно, только не о том, как хочется снова разбить лицо этой рогатой твари.
- Зато я хочу, - надменно отвечает Локи. - Я хочу, чтобы ты был первым. Всегда первым, чтобы тебя обожали миллионы, Томас.
Люк удивлённо смотрит на бога, он слишком хорошо его изучил за время вынужденного общения, он понимает, что это не простая надменная холодность, трикстер прячет за ней что-то важное, что никак не может сказать вслух. Или не хочет.
"Да ведь он заботится о мальчике" - соображает Люк. Мысль приходит в голову внезапно, и Виндзор ошарашен. Но по всему выходит так, Локи хочет, чтобы Тому было хорошо, он старается для него, конечно, в меру своих представлений о хорошем.
Тому одновременно с Люком приходит в голову подобное понимание. Он вдруг улыбается, осторожно берёт Локи за руку, легонько гладит и сжимает пальцы. Помнит, что триктсер не любит лишних прикосновений и нежностей.
Мальчик ничего не говорит, но Локи то ли беззастенчиво читает его мысли, то ли способен понимать Тома без слов. Он пожимает пальцы в ответ, криво ухмыляется и осторожно освобождает руку. Подходит к музыкальному центру, нажимает на кнопку, и комната наполняется звуками скрипки. Том снова сверкает глазищами, но уже не обиженно, с радостным освобождением.
- Что с тобой происходит? - спрашивает Люк. Он заходит в комнату, садится рядом с Томом и тоже не зажигает свет. Пусть мальчик сидит в темноте, если ему так больше хочется.
Хиддлстон беззащитно дёргает плечом и напоминает взъерошенного птенца.
- Сегодня он ходил вместо меня на интервью, - отвечает Том.
- Но ты сам ему разрешил, - пожимает плечами Люк. Теперь он может говорить об этом спокойно, а поначалу требовалась вся его выдержка, чтобы не срываться на отвратительные, совершенно женские истерики. Люку не нравилось, что Том возится с Локи, Люку не нравилось, что Том пытается с ним подружиться, Люку не нравился Локи.
Да и кому бы он понравился? Коварный бог обмана, который умел жить только ложью, древний, накопивший миллионы обид, разозлённый на весь окружающий мир. И только Том умел с ним справляться, мальчик сам не понимал своей силы, он просто хотел помочь, пожалеть и подарить частичку тепла и любви. "Живая душа ведь. Мучается" - говорил Том на все попытки Люка образумить Хиддлстона.
Удивительное дело, но Локи становился спокойнее рядом с Томом. Никто другой этого бы не увидел, бог обмана и коварства продолжал нести разрушение и ненависть, пакостить пусть хотя бы даже по мелочам, но Люк видел, что трикстер сдерживает себя, что он не разворачивается в свою полную силу, что он подчиняет Тому свою волю бога. И слава всем богам, что мальчик этого не понимал.
- Он очень просил и даже обещал, что не будет никого обижать, не будет ставить корреспондентов в неловкое положение и не будет ради шутки отвечать на вопросы на латыни.
- Он всего этого и не делал, - снова пожимает плечами Люк.
- Не делал, - дёргает острым плечом Том, поворачивается к Люку, и даже в темноте видно, как блестят его глазищи, пылают обидой. - Он снова облизывал пальцы, разводил ноги, и гладил ключицы и грудь.
Вот оно что. Люк вздыхает и успокаивающе обнимает Тома. Сейчас надо поговорить с ним очень бережно и аккуратно, мальчик только недавно понял, почему Локи так любит сидеть вместо него на интервью, зачем он так выгибается перед камерой довольной кошкой и так стреляет глазами. Сам Локи и рассказал об этом Тому, а потом показал фанатские сайты и сетевые дневники, полные коллажей, фанарта и фанфиков с участием Хиддлстона в совершенно непотребном виде.
У мальчика и правда есть дурацкая привычка тянуть в рот маркеры или пальцы, в задумчивости барабанить пальцами по губам или трогать себя за ухо и шею. Но Локи довёл эти невинные жесты до отточенного разврата. Да, чего уж там врать, даже Люк, забывшись любовался томными потягиваниями трикстера, тем, как он облизывает пальцы, очерчивает кончиками пальцев ключицы, медленно приглаживает волосы. Уж кто кто, а Люк понимал в этом толк. Приходилось решительно сбрасывать наваждение и немедленно брать себя в руки, ведь это мальчик, Люк знает невинного мальчика, который похож на трикстера как две капли воды.
Том огорчился страшно, несколько дней не хотел ни с кем разговаривать, впал в меланхолию и долго о чём-то думал. Люк пытался его развеселить и успокоить, но Том переживал всё это крайне остро и болезненно. Люк сорвался на Локи, разбил ему нос и поставил фингал под глазом, удивительно но коварный бог, который, конечно, превосходил Виндзора по силе, даже не думал защищаться. И вот тогда Том ожил и отмер, увидел избиение, оттащил разъярённого Люка, усадил Локи в кресло и запрыгал вокруг него, прикладывая лёд и обрабатывая пахучей мазью пострадавшее лицо. Трикстер довольно улыбался, и Люк никак не мог понять его мотивов.
Том просил трикстера не смущать больше людей и не вести себя развратно. И за собой следил, не раскидывался больше в кресле, сидел, прямой, как свечечка, если забывшись, тянулся к губам, отдёргивал руку, сцеплял пальцы замком. Самодисциплина у него при желании могла быть просто железной.
Локи начал вести себя хорошо, ну настолько хорошо, насколько это в силах бога коварства. И всё-таки ходил несколько раз на интервью и встречи с фанатами вместо Тома, выпрашивал у Хиддлстона разрешения. Ему это нравилось, кажется, он даже искренне веселился и радовался. Правда куражился от души, загибал что-нибудь на латыни или подобными способами заставлял окружающих чувствовать себя идиотами.
Том огорчался, но продолжал почему-то заботиться о трикстере, радовать его, пытался с ним подружиться.
Люк почти смирился, почти привык. И вот теперь Локи снова обидел мальчика.
- Том, он просто не умеет по-другому. Он не хотел тебя обижать, - мягко говорит Люк и сам не верит той глупости, которую озвучивает.
- Он сделал это специально. Он знает, что мне это не нравится и больно, он обещал так больше не делать.
- И ты ему веришь? - не выдерживает Люк, кричит сердито, злее, чем следовало бы.
Мальчик съёживается, отодвигается от него и шепчет виновато едва слышно: "Верю"
Злость мигом проходит, и Люку становится невыносимо стыдно, это же светлый Том, он будет верить до последнего самому богу обмана, он будет прощать снова и снова и снова. Всех и каждого, не взирая на боль и обиду, которые ему причиняют. Люк корит себя, он давно понял, что перегрыз бы глотку каждому, кто обидел мальчика, но сам часто обижает его по неосторожности и несдержанности.
- Томас, не глупи, я сделал это для твоего же блага, - звучит от двери холодный надменный голос, Локи решительно входит в комнату и зажигает свет. - Твоей популярности всё это идёт только на пользу, рейтинги взлетают неимоверно. Нельзя оставаться играть в песочнице, надо подниматься над глупой толпой, и у тебя есть к этому все предпосылки.
- Я не хочу, - снова почему-то виновато шепчет Том. И в голосе его боль. - Я не хочу таким образом, Локи.
Он подвигается обратно к Люку, словно ищет у него защиты. Виндзор обнимает мальчика, гладит по голове и старается думать о зелёных полях и пасущихся там белых овечках, о снегах Аляски и о сноуборде, который он подарит младшему братишке - о чём угодно, только не о том, как хочется снова разбить лицо этой рогатой твари.
- Зато я хочу, - надменно отвечает Локи. - Я хочу, чтобы ты был первым. Всегда первым, чтобы тебя обожали миллионы, Томас.
Люк удивлённо смотрит на бога, он слишком хорошо его изучил за время вынужденного общения, он понимает, что это не простая надменная холодность, трикстер прячет за ней что-то важное, что никак не может сказать вслух. Или не хочет.
"Да ведь он заботится о мальчике" - соображает Люк. Мысль приходит в голову внезапно, и Виндзор ошарашен. Но по всему выходит так, Локи хочет, чтобы Тому было хорошо, он старается для него, конечно, в меру своих представлений о хорошем.
Тому одновременно с Люком приходит в голову подобное понимание. Он вдруг улыбается, осторожно берёт Локи за руку, легонько гладит и сжимает пальцы. Помнит, что триктсер не любит лишних прикосновений и нежностей.
Мальчик ничего не говорит, но Локи то ли беззастенчиво читает его мысли, то ли способен понимать Тома без слов. Он пожимает пальцы в ответ, криво ухмыляется и осторожно освобождает руку. Подходит к музыкальному центру, нажимает на кнопку, и комната наполняется звуками скрипки. Том снова сверкает глазищами, но уже не обиженно, с радостным освобождением.