- Только правду скажи, как у тебя получается? Как хватает сил всё это вынести? Я бы не смог. - Марк задумчиво смотрит перед собой, отпивает кофе, ставит чашку на столик и сплетает в замок тонкие пальцы.
- Что он опять натворил? - напрягается Люк. В упор смотрит на Марка, нервно рвёт бумажную салфетку и даже не замечает этого. - Снова лезет фотографироваться с фанатами и прохожими? Гладит каждую встречную бездомную собаку и отдаёт свой обед? Загибает латынь или что-нибудь из Шекспира в ответ на самые простые вопросы? Мешает тебе репетировать?
- Ну что ты, это всё ерунда, - устало улыбается Марк. - Он святой, Люк. Настоящий святой, и мне страшно рядом с ним.
Гэттис щурится и допивает остывший кофе. Люк тяжело вздыхает.
- Мне тоже страшно, - признаётся он. - Просто я не имею права этого показывать.
Они оба замолкают и глубоко задумываются.
Марк вспоминает, как пытался дразнить Тома, показав ему расписание спектаклей.
- Мы будем играть даже в воскресенье, - ехидно сказал он. - У тебя не получится пойти в церковь, а как же любовь к Богу?
За своим ехидством Гэттис прятал обиду на то, что он сам не сможет пойти в церковь. Он любил там бывать, его это успокаивало, настраивало на нужный лад, давало силы. Хотелось сорвать на ком-то свою обиду, под руку так кстати подвернулся мальчик.
- Любовь к Богу - это ведь ещё и любовь к ближнему, - улыбнулся Том, ни на секунду не обидевшись. - Играть на сцене - это моя работа. И если своей игрой я могу доставить людям радость, я доказываю им свою любовь. Ты только подумай, ведь в театр придут совершенно разные люди. Пожилая супружеская пара, они прожили вместе всю жизнь, и на годовщину их свадьбы взрослые уже внуки подарили им билеты в театр. И ещё придут брат с сестрой, они видятся очень редко, живут в разных городах, и каждая встреча для них - праздник. Он купил билеты, хоть и ненавидит театр, но хотел порадовать сестру. И ещё знаешь, старая женщина придёт, она будет со взрослым сыном, он занят своей жизнью и не успевает часто её навещать, и вот купил билеты в театр, а она пошила на заказ красивое платье, сделала причёску и сдала в чистку колье, которое ей подарил её умерший уже муж. И я буду их всех любить со сцены, буду работать для них. Бог не обидится, если я приду к Нему в другое воскресенье или просто в другой день.
- Нет никакой женщины, Том, - досадливо встряхнулся Гэттис, злился он на себя, что заслушался и растрогался, поверил в придуманную чушь.
- Может, такой старой и с сыном нет, - не стал спорить Хиддлстон. - Но ведь есть другие. Например...
- Прости, я занят, мне надо идти, - невежливо перебил его Марк, круто развернулся и ушёл подальше. Совсем не хотелось больше обижаться, а тем более обижать светлого мальчика. Злость и обида прошли, и ещё он теперь знал, что непременно поговорит с администрацией, попросит у них маленькое чудо в подарок. Не себе, нет, мальчику, который на секунду огорчился, Марк это очень хорошо видел.
Они с Люком ещё немного сидят в молчании, каждый думает, как хорошо, что они сумели выкроить время и встретиться в этой уютной кофейне. И теперь хорошо сидеть так, понимая друг друга без слов. Их окутывает добрая тишина.
И тишину эту разбивает радостный голос. Впрочем, тоже добрый, а как же иначе?
- Люк, смотри, новое расписание! - выпаливает Том, ввалившийся в кофейню с каким-то листком в руках. Он победно размахивает этой бумажкой и улыбается во все свои сияющие белизной зубы. - Мы не будем играть по воскресеньям. Я знаю, это Марк договорился.
Он замолкает в смущении, увидев самого Марка, сидящего за столиком. Тот ухмыляется и Хиддлстон радостно смеётся в ответ.
- Марк принёс людям благую весть, - с доброй насмешкой говорит Люк, отбирает у Тома расписание, усаживает его за столик и суёт в руки чашку, ведь мальчик шатался неизвестно где, едва ли поел и очень взволнован. Страшно Люку рядом с ним от святости мальчика или не страшно, об этом его никто спрашивать не будет, и он должен справляться со своим главным делом - обеспечивать мальчика всем необходимым.